Минутка размышлений Давить на жалость это цинизм. Шантажировать с помощью жалости - это откровенная подлость.
Неважно на чем построена эта жалость. На здоровье, ребенке, собачонке не суть важно. Не надо путать мягкое с теплым. Сострадание и жалость.
Все эти последние социальные скандалы - дело Шкурыгиной, дело водителя поймавшего малолетнего хулигана, скандал с одноногим певцом, дело тульского мальчика из-за которого весь класс вынужден уйти на домашнее обучение и т.д м т.п. Это деградация общества. Ну давайте пожалеем и наградим убогого за то, что он убогий, тем самым дав ясный сигнал обществу: убогим быть выгодно. Сильным, смелым, умным быть невыгодно - тебе никто не подаст руку, зато желающих стребовать с тебя в пользу " убогого" найдется миллион. Выгодно быть "убогим" и "беззащитным", выгодно вызывать жалость - тогда пожалеют и дадут все и никто ничего с тебя не спросит.
Когда-то я смеялась над этим анекдотом.. теперь он заставляет задуматься. читать дальше Так значит вы говорите, что готовы продать душу? — осклабился Дьявол. Проповедники переглянулись и рассмеялись. — Ты не так все понял, нечистый. — сказал тот, что постарше. — Вера наша крепка и мы готовы противостоять твоему искушению. — Я же не искушаю вас, джентльмены. — пожал плечами Дьявол. — Я себе сижу у себя, о вас ни сном ни духом не знаю и тут, вдруг, на тебе — вызов срочный. А вызов — дело серьезное. Отказаться я никак не могу. И вот я здесь. И внимательно вас слушаю. — Нет! Это мы тебя слушаем. — сказал молодой. — Искушай нас. Испытай веру нашу! — Ты просишь меня, святой отец? — захихикал Сатана. — Мы повелеваем тебе! — отозвались оба. — Ага. Испытание, значит. — кивнул нечистый. — Ну что там… Женщин может вам, пожрать может… Пельмешек там, шашлычка… Ну или попроще чего-нибудь. Мирового господства, например. Священники как по команде осенили себя крестом и закричали «Сгинь!». — Ну все. — хмыкнул Сатана. — Поздравляю вас. Вы устояли. Можете доложить в Ватикан. Пошел я. — Стой! — приказал Старший. — Ты как следует искушай. Не увиливай. — Ну что я вам могу предложить-то? — пожал плечами дьявол. — Вы ведь узколобые фанатики, рогом упертые на вере своей. Вы ж откажетесь от всего. От власти, от денег, от здоровья, от славы… Мне же нечего вам предложить. Ну разве что… Он сел в пентаграмме и задумался. — Разве что — что? — не выдержал молодой. — Ну я даже не знаю. Вот, допустим, чтобы ты, касанием одним мог обратить любого встречного в преданного христианина. Миллионы обращенных взамен одной погубленной души. Жертвенность во имя веры. Это же по-вашему все. Как? — Ты врешь! — не поверил молодой. — Это какая-то подлость. Ты убьешь меня раньше чем я смогу обратить хоть кого-то. Или они будут не по-настоящему обращены. Или еще что-то не так будет. — Обижаете, отцы. — даже как-то обиделся Сатана. — Все по-честному. Могу гарантировать сто лет жизни и нерушимое здоровье на этот период. Обещаю не ограничивать свободу передвижения. Ну и всякие бонусы еще. — Не соглашайся! Не поддавайся искушению! — предостерег старший молодого. — Он искушает тебя гордыней. — Зависть, падре? — поднял бровь дьявол. — Зависть — это хорошо. Молодой неприязненно посмотрел на старшего и сказал: — Никакой гордыни. Ибо не для славы я это делать буду, а во имя нашей святой веры. Представьте, скольких я успею коснуться за сто лет. Сколько миллионов я смогу привести к вере. Сколько душ будет спасено. — Вот именно. — кивнул дьявол. — Рай будет переполнен. — Ага! Вот в чем твой план! — закричал старший. — Ты хочешь сделать рай некомфортным для праведников! Отобрать цель у веры. Кто же будет надеяться после смерти в толпу попасть? — Дурак. Рай же бесконечен. — хмыкнул Сатана. — Уж я-то всяко получше тебя это знаю. Ну так что? Нести контракт? Молодой замялся в нерешительности, затем встрепенулся и твердо сказал: — Нет! Не может быть благом полученное от Сатаны. Тебе нечего предложить мне. — Молодец! — обрадовался старший. — Молодец! — похвалил и дьявол. — Воистину, это слово не мальчика, но мужа. А слово, как вы понимаете, это важно очень. — В начале было слово! — заученно отозвались отцы. — Ага. Не объясняют только кто это слово сказал. — как бы между прочим бросил Дьявол. — И какое слово было сказано. — Бог сказал! — выпалил старший. — Божье слово было. И слово это — Любовь! — Ну да, ну да. Бог, конечно. Кто ж еще-то первое слово сказать мог? Любовь, конечно. — согласился Дьявол.- Последнее зато будет не им сказано. Об этом тоже никто не говорит. — Любовь? Это точно? — раскрыл рот молодой. — Ну да. Абсолютно точно. — заверил Сатана. — Было сказано «Любовь» и все закрутилось. Не за семь дней, конечно. Верней — за семь дней, но не ваших дней просто. Так было в начале и в конце так будет. Будет сказано и все начнет заканчиваться. Вплоть до последней битвы. И тогда возвестят трубы. Помяните мое слово. Вот как услышите слово с которого должен начаться закат — включайте счетчик. Начинайте отсчет. Тогда уж все пойдет быстро. — Какое слово? — спросил молодой. — А вот какое. — махнул рукой Сатана и в воздухе засияли буквы. — Стой! — попытался остановить старший, но не успел. — Толерантность. — прочитал молодой незнакомое слово. Буквы ярко мигнули и растаяли в воздухе. Где-то начали мерно тикать часы. — Спасибо, джентльмены. — засмеялся Дьявол. — И до скорой встречи. Теперь уж недолго осталось.