09.02.2012 в 00:46
Пишет Гемма:Не могла не взять
URL записи09.02.2012 в 00:39
Пишет Яртур:Вспомнилось...
Это случилось жарким летом 1942 г, на Дону. К станице подошел потрепанный кавалерийский эскадрон. Измученные кони шли, понурив головы, роняя розовую от крови пену; всадники выглядели не лучше - чумазые от пыли и порохового дыма, осунувшиеся от многодневной усталости, почти все - с грязными повязками, сквозь которые проступала кровь.
Словно поджидая их, у околицы неподвижно стоял одинокий всадник. Он казался сошедшим с иллюстрации к "Тихому Дону" - статный бородач с седым чубом из-под фуражки, в штанах с лампасами, с золотыми погонами на широких плечах. За плечами - винтовка, на боку - сабля, а на груди - четыре солдатских Георгия. Полный георгиевский кавалер.
Комэск изумленно моргнул, щурясь против солнца:
- Ты кто, дядя? Ты откуда такой взялся?
Всадник, сидевший в седле "чертом" - уперев руку в бедро, - огладил поджарого рыжего жеребца, недобро косившегося на чужих лошадей, и неторопливо ответил:
- Я-то? Природный казак, хорунжий Всевеликого Войска Донского Алмазов.
Хмурый взгляд из-под седых бровей скользнул по молодым лицам.
- Орлы, - холодно констатировал хорунжий. - Докуда драпать будете? До Урала? Или уж сразу до Сибири?
Юный лейтенант хотел было послать язвительного деда куда подальше Сибири, но покосился на георгиевские кресты (его отец бережно хранил один-единственный солдатский "Георгий" и страшно им гордился) и только вздохнул устало:
- Не надо, отец... Не береди.
Он повернулся к своим измученным бойцам, пересчитывая их, выбирая - кого оставить здесь на верную смерть, чтобы подарить остальным подобие шанса... Издали донесся шум немецких мотоциклов.
- Уходите, ребята, - неожиданно заговорил старый казак. - Я уж их встречу. А ваша война еще впереди.
- Отец, ты... - растерянно пробормотал лейтенант.
- Уходите, говорю, - жестко прервал его хорунжий Алмазов.
...Проводив взглядом скрывшийся в облаке пыли эскадрон, хорунжий одним движением плеча уронил в руки винтовку, двумя выстрелами уложил двух мотоциклистов и бросил коня в галоп. Горбоносый дончак зло завизжал и опустил передние копыта на голову мотоциклиста, вмяв каску в шейные позвонки. Всадник выхватил саблю, и на поляне закружился рыжий вихрь с проблесками стали. Три автоматчика умерли, не успев осознать собственную смерть, срубленные страшным косым, с потягом, ударом - от плеча до бедра. Еще одного жеребец, как злой пес, рванул зубами и добил копытами уже на земле.
...Они лежали бок о бок, срезанные одной автоматной очередью, неразлучные в жизни и смерти - старый казак и его конь. Ветер шевелил седой чуб хорунжего Алмазова и рыжую гриву дончака.
Это - было.
URL записиЭто случилось жарким летом 1942 г, на Дону. К станице подошел потрепанный кавалерийский эскадрон. Измученные кони шли, понурив головы, роняя розовую от крови пену; всадники выглядели не лучше - чумазые от пыли и порохового дыма, осунувшиеся от многодневной усталости, почти все - с грязными повязками, сквозь которые проступала кровь.
Словно поджидая их, у околицы неподвижно стоял одинокий всадник. Он казался сошедшим с иллюстрации к "Тихому Дону" - статный бородач с седым чубом из-под фуражки, в штанах с лампасами, с золотыми погонами на широких плечах. За плечами - винтовка, на боку - сабля, а на груди - четыре солдатских Георгия. Полный георгиевский кавалер.
Комэск изумленно моргнул, щурясь против солнца:
- Ты кто, дядя? Ты откуда такой взялся?
Всадник, сидевший в седле "чертом" - уперев руку в бедро, - огладил поджарого рыжего жеребца, недобро косившегося на чужих лошадей, и неторопливо ответил:
- Я-то? Природный казак, хорунжий Всевеликого Войска Донского Алмазов.
Хмурый взгляд из-под седых бровей скользнул по молодым лицам.
- Орлы, - холодно констатировал хорунжий. - Докуда драпать будете? До Урала? Или уж сразу до Сибири?
Юный лейтенант хотел было послать язвительного деда куда подальше Сибири, но покосился на георгиевские кресты (его отец бережно хранил один-единственный солдатский "Георгий" и страшно им гордился) и только вздохнул устало:
- Не надо, отец... Не береди.
Он повернулся к своим измученным бойцам, пересчитывая их, выбирая - кого оставить здесь на верную смерть, чтобы подарить остальным подобие шанса... Издали донесся шум немецких мотоциклов.
- Уходите, ребята, - неожиданно заговорил старый казак. - Я уж их встречу. А ваша война еще впереди.
- Отец, ты... - растерянно пробормотал лейтенант.
- Уходите, говорю, - жестко прервал его хорунжий Алмазов.
...Проводив взглядом скрывшийся в облаке пыли эскадрон, хорунжий одним движением плеча уронил в руки винтовку, двумя выстрелами уложил двух мотоциклистов и бросил коня в галоп. Горбоносый дончак зло завизжал и опустил передние копыта на голову мотоциклиста, вмяв каску в шейные позвонки. Всадник выхватил саблю, и на поляне закружился рыжий вихрь с проблесками стали. Три автоматчика умерли, не успев осознать собственную смерть, срубленные страшным косым, с потягом, ударом - от плеча до бедра. Еще одного жеребец, как злой пес, рванул зубами и добил копытами уже на земле.
...Они лежали бок о бок, срезанные одной автоматной очередью, неразлучные в жизни и смерти - старый казак и его конь. Ветер шевелил седой чуб хорунжего Алмазова и рыжую гриву дончака.
Это - было.